Евгений Водолазкин. Интервью к выходу нового романа.
— В романе много политических деталей — от георгиевской ленточки на машине и стикера «На Берлин!» до движения «Фемен». Насколько вы сами политизированы?
— Я был политизирован в 1990-х, а сейчас ни в малейшей степени. События меня интересуют не в политическом, а в человеческом измерении. Это не значит, что я не ориентируюсь в политической ситуации и делаю такими же своих героев. Было бы нечестно и смешно помещать героев в безвоздушное пространство. В то же время я пытаюсь показать, что политической активностью вряд ли можно чего-то добиться или исправить. У меня в романе рецепт, сформулированный Серафимом Саровским: «Стяжи мир в себе — и тысячи вокруг тебя спасутся». Я был на Исаакиевской площади в 1991-м, как и герой моего романа (тогда бывшее здание Ленсовета, ныне Мариинский дворец, стало штабом противодействия ГКЧП в Ленинграде. Люди пришли на Исаакиевскую площадь, чтобы поддержать своих депутатов.— «О»). Сейчас бы я никуда не пошел. Считаю коллективное исправление мира бессмысленным занятием: оно приводит совсем не туда, куда хотелось. Постепенно я потерял вкус к глобальным конструкциям, потому что понял, что нужно заниматься «внутренним строительством». Это не значит, что происходящее в обществе меня не волнует. Как раз напротив: волнует, и даже очень. Но если я выражаю свою точку зрения на те или иные события, то делаю это персонально — внепартийно и внеполитически.
— «Пореже говори "мы". "Я" значит гораздо больше»,— говорит Глеб младшему брату в Киеве 2014-го. Тот отвечает: когда воюют тысячи, «я» не значит ничего. С кем из братьев вы согласны?
— Конечно, с Глебом. Позиция его брата — позиция молодых, которым кажется, что все большие вещи совершаются коллективно. Просто они еще не прочувствовали всей глубины «я». Поэтому так легко примыкают к течениям и партиям, которые ни к чему хорошему не ведут. Изначально я не планировал включать в роман тему событий на Украине, но, если бы сделал вид, что действие происходит только между героями, без вмешательства стихий, это было бы «событиями в термосе» — читатель бы не поверил. Но мой взгляд на дело здесь опять-таки не политический, а человеческий. Существует жизнь за окном — с войнами, революциями,— которая отдельного человека со всей его суверенностью может подхватить и шмякнуть о скалу.
